Интервью: Андрей Данилко – о второй молодости Сердючки, бомбежках Киева, работе с Зеленским и веселых песнях во время войны

Интервью: Андрей Данилко – о второй молодости Сердючки, бомбежках Киева, работе с Зеленским и веселых песнях во время войны

Известный украинский артист Андрей Данилко дал большое интервью порталу Vinegret.cz. С первых дней российского вторжения он занял четкую антивоенную позицию, и был внесен в список украинских деятелей культуры, которым Россия на 50 лет запретила въезд. Сейчас артист гастролирует по Европе, чтобы собрать средства на помощь жителям Украины, пострадавшим от войны.

Фарида Курбангалеева поговорила с ним о второй молодости Верки Сердючки, знакомстве с Владимиром Зеленским и Алексеем Арестовичем, продажных звездах, и о том, почему артист во время войны не должен плакать на публику.

Вы продали свой Rolls Royce, принадлежавший Фредди Меркьюри, чтобы передать деньги на строительство под Львовом реабилитационного центра для пострадавших от войны. Вы ведь большой фанат Фредди, как решились на такой шаг?

Когда я покупал эту машину, а это было после «Евровидения» в 2007 году, я хотел, чтобы она осталась на родине музыканта, поэтому планировал передать ее в музей. В то время как раз была большая шумиха вокруг Сердючки, и у меня была такая мысль: говорят, что Украина все время что-то просит, пусть будет так, что она что-то дарит. Но так как подходящего музея не нашлось, машина осталась стоять на стоянке, и я ее оплачивал. Это было недешево, а в Украину я ее привезти не мог из-за правого руля.

И когда я увидел ситуацию с центром «Superhumans», то понял, что надо обратить внимание на строительство этой клиники. Должна быть информационная история, которая была бы интересна большинству. Потому что давайте будем честными, тема эта скучная, люди не хотят ни про какие фонды слышать. В результате все мировые СМИ, которые занимаются музыкой, написали об этом жесте. В самом центре тоже остались очень благодарны, что мы такой первый камешек в него вложили. Я не хотел, чтобы это выглядело как пиар, я даже комментарии по этому поводу стеснялся давать. Но вот это случилось. Дай бог, все получится.

Сердючка сейчас в некотором смысле на передовой – активно выступает с концертами. Не было диссонанса от того, что у нее только развлекательные песни?

У меня был такой комплекс – я не знал, как с этим репертуаром работать. А потом сказал – стоп, мы просто снимаем это военное время, как курточку, и вспоминаем то время, когда было хорошо, когда были помладше, когда были живы родители, когда эти песни звучали на праздниках и свадьбах, когда по телевизору смотрели эти «огоньки».

И воины, которые на передовой, когда к ним приезжают артисты и начинают петь жалостливые песни, говорят: «Ну ребята, мы хотим отвлечься!». Для чего еще существует артист? Я всегда говорю – не грузите, людям сложно, они психологически подавлены, у них депрессивное настроение. Надо меньше говорить о каких-то плохих вещах, наоборот – пошутили-посмеялись. Полтора часа концерта должны быть направлены на поднятие настроения.

А людям, которые уезжают за границу, думаете, там нравится? Вот мы приехали в Польшу, встречаем их в какой-нибудь «Заре», люди говорят: «Мы из Сум – уехали от войны, но так хочется вернуться. На концерт пойти не можем, потому что на всем экономим». И мы тут же что-то пошутили, сфотографировались на память. Этот «фронт Сердючки» проходит даже в этой «Заре». Я понимаю, что они довольные ушли, триста раз извиняясь, что побеспокоили. А я говорю – ну перестаньте. Я же понимаю, что она потом приходит на эту съемную квартиру и показывает фотографию своему мужу – прикинь, кого я увидела в магазине! Хорошая эмоция у человека, пусть даже на две минуты – это то, чем я могу быть полезен.

Почему вы сами не уехали из Киева после начала войны?

У меня не было даже и мысли куда-то уехать. Я находился в пустом Киеве несколько месяцев, это было просто удивительно. Дом был пустой, охранник нам рассказывал, что в нем осталось буквально три человека, и все. Поначалу мы еще бегали в бомбоубежище, а потом перестали. Человек же быстро привыкает ко всему. Даже к этим отключениям света – сейчас он пока есть, а через 15 минут его не будет до вечера.

А во время прилетов не страшно?

Я к этому чуть иначе отношусь: если прилетит, то прилетит – тебя не станет, и ты этого даже не заметишь. Но, конечно, это все ужасно, и нельзя сказать, что совсем не боишься. Я помню, когда бомбы бахнули недалеко от моего дома. Я живу в самом центре в «Доме со звездой». Бахнули на детскую площадку, там рядом есть ресторанчик, в который мы все время ходили, и возле этой детской площадки мы после ресторанчика сидели и курили. И там была такая воронка...

Но уехать из Киева я не мог – я понимаю, что здесь более полезен. Мне позвонил один известный человек, он сам из Украины, но живет в России, очень весомый в музыкальном бизнесе, и говорит: «Андрей, уезжай». Это были первые дни войны, и я думаю, что он обладал какой-то информацией по поводу того, что Киев захватят. Но я ответил, что не хочу. Он спросил: «Не хочешь или не можешь?». А я говорю, что не могу и не хочу. Как пела Алла Пугачева.

Он даже предлагал прислать за мной водителя с машиной, который бы меня куда-то отвез. Но я выходил в прямые эфиры через каждые 10 минут, и многие люди не уехали из Киева благодаря мне. Так и говорили: если он не уехал, то и мы останемся. Я понимал, что людей надо немного успокоить: «Не паниковать, ребята, они не пройдут!» Хотя, когда танк уже был на проспекте Победы в три часа ночи, я подумал, что такими темпами они через полтора часа будут возле моего дома.

Неужели вы ещё продолжаете поддерживать отношения с кем-то из российской тусовки?

В последнее время крайне редко, хотя в первые дни очень много звонило людей. Я не буду называть всех, чтобы их не подставлять. Но и с Максимом Галкиным мы были на связи, и с Лаймой, и с Нино Катамадзе, и с Леной Воробей. Конечно, там есть очень много людей, которые все понимают, но ничего сделать не могут. Их могут просто посадить, но это на ситуацию никаким образом не повлияет.

Как вы относитесь к артистам, которые родились и выросли в Украине, но сейчас молчат о войне, вроде Ани Лорак или Регины Тодоренко?

Это их личный выбор, мне это непонятно. Так как я по гороскопу Весы, я все время пытаюсь адвокатировать – объяснять, почему человек так поступает. Конечно, есть глупость, есть неумные советчики, а потом ты настолько в этом грязнешь, что выхода уже нет. Но молчание я еще могу понять: многим людям есть что терять – театры, руководящие должности, коллективы... Но когда человек в такой ситуации высказывается, и высказывается не в пользу своей страны – это предатель, ему нет никаких оправданий.

А с теми, кто высказался против, например, с Верой Брежневой или Светланой Лободой, поддерживаете отношения?

У меня очень узкий круг общения – в большей степени это люди, с которыми я работаю. У меня со всеми хорошие отношения, но чтобы мы созванивались-перезванивались – такого нет.

На меня Света [Лобода] обиделась, когда я сказал, что не поверил в ее [антивоенное] обращение. Но это было так, и слава богу, что я это сказал. Потому что другие артистки или певицы, которые увидели плачущую Лободу - «мы маленькие люди, помогите…» - перестали такое записывать. Я не мог смотреть на это без смеха, клянусь вам. И я объяснил (я же не хотел ее обидеть), что если обращение, которое направлено на сочувствие и сопереживание, вызывает смех, то значит, оно записано неправильно.

Ты артистка, ты должна выйти к своему зрителю, собраться и поддержать людей. А не показывать себя расклеенную в таком состоянии. Причем, эти обращения со слезами на глазах сделаны плохо, наигранно. Я не могу смотреть, когда вижу такую фальшь.

Многие российские звезды, такие как Филипп Киркоров и Николай Басков, часто и успешно гастролировали в Украине, а сейчас говорят, что Россия борется там с нацизмом, хотя не могут не понимать, что никакого нацизма там нет. Как думаете, почему они так себя ведут?

Это продажные люди, ну что тут непонятного. И это было понятно очень давно. Я же помню, когда мы с Колей, а у нас с ним хорошие отношения были, выступали у [российского бизнесмена] Тельмана Исмаилова. Он закатывал такие мероприятия, и мы выступали на них за деньги, естественно.

Я встречаю там Колю, и он говорит: «Ой блин, вы опять работаете, а у меня опять субботник!». Потому что им дарят подарки, которые они принимают, и потом они не могут отказаться. Мне когда что-то дарили – я всегда отказывался: «Не-не, вот концерт, мы выступили, спасибо большое, но не надо». А они брали, они принимали эти подарки, как залог. И им потом говорили – так, Коля, проведи мероприятие вот здесь, вот здесь и вот здесь. Хочешь-не хочешь, отказаться ты уже не можешь. Это такие ловушки, и я их удачно обходил.

Вы думаете, у меня не было соблазна что-то взять? Конечно, был. Но я понимал, что не бывает бесплатного сыра. Я помню эту поговорку с детства. Заработай – купи себе сам. И я никому ничего не должен, потому что для меня самое важное – это свобода.

Вы же понимаете, почему первый и второй каналы бесило и разрывало из-за того, что я могу сказать «нет» и не поучаствовать там, где они просят. Одно время они - пусть через силу - даже платили нам деньги за участие в программах «Песня года». Но чтобы меня слить с рынка после успеха на «Евровидении», они включили все свои ресурсы. И для людей, которые меня искренне любили, была создана целая история по демонизации Сердючки, о ее, якобы, враждебности к России. И люди в это поверили.

Я тоже был заложником пропаганды. Когда в нулевых я смотрел по телевизору программы про Джохара Дудаева, то был в полной уверенности, что он – террорист. Нам это подавали именно так. Я думал, что это исчадие ада! А вы послушайте в интернете его интервью по поводу Украины, России и по поводу этой войны – он же все правильно говорил. Но нам это не показывали. Я, кстати, жил в Полтаве на улице Розы Люксембург, недалеко от нашего дома была воинская часть и Джохар Дудаев там служил. Получается, сосед мой был.

Можно вспомнить, как лет 10 назад россияне весело плясали под вашу песню, где были слова «ще не вмерла Украина», и это тоже никого не смущало. Почему так изменилось отношение к Украине?

Война, накрутка, пропаганда. Меня очень любили. Сейчас некоторые говорят, мол, кормился в России. Но подождите, меня приглашали – я выступал. Конечно, я выступал за деньги. Но меня же звали – я ведь не напрашивался. И вот как ушли с российского рынка «Макдональдс» и «Пепси-кола», так и Сердючка тоже ушла. Хотя кто хочет, тот приезжает на мои концерты, например, в Польшу, и все равно танцуют под эту музыку. Людям нельзя запретить, если они этого хотят.

Получается, что вас дважды отлучили от российской сцены – сначала после выступления на «Евровидении», а потом после вторжения в Украину, запретив приезжать в Россию на 50 лет?

Когда объявили, что меня запретили на 50 лет – это было, кажется, в марте месяце – у меня такая злость и агрессия были на российское вторжение в Украину. Думаешь, ну почему из-за какого-то идиота с нездоровыми амбициями должна страдать куча людей? И вместо того, чтобы ехать на гастроли или записывать песни, тебе надо бегать в бомбоубежище и сидеть там до утра.

А после «Евровидения» они не могли простить мне успех. Я тогда не понимал, думал – как это возможно так вбить в головы людям за несколько недель, что Сердючка плюнула в лицо России, что она тварь (Слова песни были интерпретированы рядом федеральных СМИ, как «I want you see — Russia goodbye!», что вызвало негативную реакцию у части русскоязычной аудитории. Данилко сделал опровержение и опубликовал официальный текст песни, в котором фраза звучала как «Lasha Tumbai». По-монгольски это означает «Взбитые сливки». - Vinegret.cz).

Так накрутили людей, что даже те, кто не слышали песню, были уверены, что она какая-то оскорбительная. Тогда я не понимал, для чего это делается. Но это была зависть, что мы их обогнали: Сердючка была на втором месте, а «Серебро» – на третьем. А ведь канал потратил на них очень большие деньги.

И я помню, что сижу один и не могу включить телефон, потому что льются смски. Я такого никогда в жизни не видел – было ощущение, что в данную минуту о тебе говорят все. Полчаса после выступления я сидел в одиночестве и смотрел на этот телефон. Но если бы мне сказали - хотел бы я это повторить, я бы сказал – нет. Это так сложно. И в большой степени [в этом виноваты] три страны, которые так к этому конкурсу относятся – это Украина, Россия и Беларусь. Для них третье место – это все, можно идти вешаться.

Но сейчас мы поём на концертах «Раша, гудбай!». Это, к сожалению, не мой текст. Его авторство, наверное, можно присвоить Константину Эрнсту. Когда-то там действительно была лаша тумбай, но с 24 февраля везде, на всех концертах, только «Раша, гудбай!».

А вот Алла Пугачева вас и тогда поддержала, и сейчас выступила против войны.

Она всегда такая была. Она была справедливая даже в те моменты, когда меня информационно убивали в России. Я ее об этом не просил, она сама отстаивала эту позицию. И мое первое, кстати, выступление после «Евровидения» было на презентации радио «Алла». И она, зная скандальность ситуации, все равно меня пригласила. Мы вышли, и публику всю – там были начальники с телевидения, журналисты – просто парализовало. То есть я для них была своеобразной Бабой-Ягой. Такое могла себе позволить только Алла. Поэтому не удивился абсолютно, она по-другому и не могла поступить, это была бы не Пугачева.

Интересно, что после начала войны с людей как будто слетела шелуха, и они показали кто есть кто.

Вы знаете, у меня ничего, в принципе, удивления не вызвало. Все эти люди вели себя так же и в мирное время. Я все это видел: приспособленчество, лебезение перед сильными мира сего, перед олигархами. Все это я замечал и тогда. Деньги, деньги, разговоры про бренды, заказники… Я поражаюсь, когда они говорят слово «творчество». Ну какое творчество, если ты купил песню, тебе сделали аранжировку, тебя записали, оттюнили, накрасили, одели? Это бизнес, чистый расчет. А творчество — это когда человек сам и что-то создает. Поэтому я и в то время им особо не верил, а сейчас подавно.

Вы работаете в жанре травести, когда мужчина переодевается в женщину – довольно нишевом и редком. Как вы думаете, почему к Сердючке в России – очень консервативной стране – пришел такой успех?

Я не переодеваюсь, я играю персонаж. Если бы это было так просто – наверное, этого было бы много. Но у людей, которые попытались повторить успех Сердючки, ничего не получилось. Сердючка и Мама – это как Винни Пух и Пятачок (сценическую маму Сердючки изображает актриса Инна Белоконь. - Vinegret.cz). И Сердючка со звездой на голове, и эта [мама] за ней ходит. И сразу если копнуть и посмотреть со стороны – почему такая взрослая дочка ходит с мамой? О! Cразу встает какая-то история жизни: что-то не получилось, не сложилась личная жизнь, и вот она такая «звезда». То есть это не так примитивно, как некоторые люди видят и говорят: «ой, мужик переодевается в бабу».

Поэтому безо всяких объяснений людям это интуитивно нравится, они влюбляются, они сопереживают Сердючке! Она может вызвать слезы, так что люди могут и расплакаться. И одни видят в Сердючке стеб, другие – какую-то драматичность, а дети вообще видят покемона, потому что у нее форма интересная.

С тех пор, как мы ее придумали, прошло больше 30 лет. Мы же были еще детьми, когда начинали. Для того времени в разговорном жанре это был свой «Ласковый май». Вот если в музыке грандиозный успех имел он, то в разговорном жанре – это была Сердючка. Она тоже пошла с кассет, и такая была популярность, что для разговорника это было невероятно. До нас такого не делал никто.

Думаю, что если бы я начинал сейчас, то не играл бы женский персонаж, просто так получилось. Я был очень-очень юный, и играть милиционера, когда ты выглядишь, как ребенок – было странно. О том, что есть трансвеститы или травести, мы даже не знали. Это был такой прием, который существовал испокон веков, когда мужчины играли женских персонажей в театрах. И получилась смешная проводница, которая из-за большой зрительской любви постоянно видоизменялась: сначала была ведущей, потом стала артисткой, потом певицей – это было абсолютно логичное развитие персонажа.

Сердючку называют украинским Чарли Чаплиным. Вроде был одноплановый артист – всю жизнь играл этого маленького чувака с усиками и котелком. Но он считается легендой и основоположником комедии, и это можно смотреть и сейчас, потому что это хорошо! Хотя я не могу сравнить Сердючку ни с кем.

При этом многие, даже на Западе, говорили – блин, это так просто. Эта звезда на голове словно лежала перед носом. А я, собираясь на «Евровидение», придумал эту шапку-звезду для того, чтобы подчеркнуть статус Сердючки – приехала звезда! И оно сработало. Меня спрашивали - Андрей, когда ты поменяешь эту звезду на что-то другое? А я отвечал: «Послушайте, после Евровидения звезда стала ее головой. Это не шапка, это голова – законченная форма». Могут меняться костюмы, но голова всегда остается. Поэтому в мире Сердючку знают именно по этой звезде.

Вам не кажется, что сейчас нереально построить такую артистическую карьеру в России – настолько высок в обществе уровень нетолерантности?

Это невозможно было построить и тогда. Сердючка – даже в те годы – исключение. Но она не воспринималась как переодетый мужчина. И я сам до конца не могу понять, почему она так зашла без особых проблем.

Хотя если взять по большому счету, то в советское время был очень популярный дуэт – Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична, которых играли два взрослых дядьки. Я даже был знаком с одним из них. У Юлии Меньшовой выходила программа «Мужская работа в юбках», туда пригласили меня, Вадима Тонкова, который играл Маврикиевну, и Павла Кабанова из ОСП-Студии, который играл Клару Захаровну. И мы – артисты разных поколений – делали какие-то импровизации. А потом переоделись в «цивильное» и говорили о своей работе. И почему-то эти три персонажа тоже не вызывали никаких вопросов. Наверное, потому что мы играли образы.

И все же я не могу себе сейчас представить артиста, который бы начали выступать в России в таком амплуа.

Я думаю, что вы драматизируете. Это больше сейчас телевизор [формирует видимость], но люди так не думают. Все равно в быту все общаются между собой, и все знают – кто гей, а кто не гей, для людей это вообще не имеет никакого значения. Но когда вы смотрите телевизор, то видите градус этой ненависти и нетолерантности. Это нужно для отвлечения внимания от реальных проблем. Они [российские власти] проигрывают по всем фронтам, и им надо придумывать тему, которая будет будоражить общество. И одна из таких тем – это чья-то личная жизнь.

Есть разные люди, но нам просто показывают сейчас сумасшедших. Вот как Ани Лорак использовали в пропаганде, когда в Украине во время ее концертов [националисты] митинги устраивали, били стекла. А я ей говорил – ну отмени этот концерт, тебя же используют. «Нет, меня будут ждать фанаты, это мои концерты!». И я думаю, что это была какая-то заказная история, чтобы потом эту картинку, когда бегают активисты из партии «Свобода» и стоит милиция абсолютно безучастная, показать по НТВ или «России 1», чтобы сказать: посмотрите, что нацисты делают, не дают девочке выступать (в 2014 году члены партии “Свобода” устроили беспорядки перед концертами певицы в Одессе и Киеве. - Vinegret.cz).

В вашем концерте в киевском метро участвовал Арестович. Как получилась эта коллаборация? В обычной жизни вы общаетесь?

Нет, мы не общаемся, но этот перформанс был придуман на День независимости, когда дети и взрослые поют «Раша, гудбай!». И в конце выходит Арестович, как [народное] «снотворное», любимец пенсионеров, а моя Мама [по сценарию] – его большая поклонница. И там была шутка: «Вы знаете, моя мама не могла заснуть с донормилом, с валерьянкой, а сейчас послушает вас, и до 12-и дня ее не разбудишь». Он согласился на эту роль и с удовольствием поучаствовал в шоу. Я люблю, когда люди обладают самоиронией. И зрители хорошо отреагировали.

А еще с кем-то из украинских политиков вы общаетесь?

Я многих знаю, но только на уровне «здрасьте - до свидания», ну и парой слов перекинуться чисто по-человечески. Из президентов я не знал, наверное, только Януковича – не разговаривал с ним. У меня были очень хорошие отношения с Кучмой, Кравчуком, Царствие ему небесное. С Зеленским мы вообще работали вместе - и в «Квартале 95», и в фильмах. Между нами не было особой дружбы, но всегда были хорошие отношения. Мы даже участвовали в фильме «Слуга народа» в сцене с корпоративом. Мы тогда весь день провели вместе, и мне показалось, что он был такой очень в себе. Я даже спрашивал – у тебя все хорошо? Он отвечал – да-да, все нормально. Я помню, как сижу в гримерке без штанов, мокрый, накрашенный, в таком ужасном виде, а он в таком хорошем костюме стоял как-то сбоку, как будто стесняясь. Если бы мне сказали тогда, что такие произойдут изменения в его жизни, я бы ни за что не поверил.

Не видели в нем будущего президента?

Я в эту сторону даже не думал, и не мог предположить, что такое вообще возможно. Когда он баллотировался, я не верил, что у него получится избраться.

Есть мнение что, Зеленскому очень помогает в работе его талант шоумена.

Это естественно. Человеку, который занимает пост президента, необходимо иметь артистические способности. При необходимости ты должен сразу «включиться», быть очень точным, быть расслабленным или дать драму, или пошутить правильно. Посмотрите, и у Трампа это есть, и у Путина есть. А посмотрите на Горбачева – он же был актер прямо, он мог правильно рассказать (изображает интонацию Горбачева. - Vinegret.cz), как выйти, где поулыбаться, как обнять. Было видно, что ему нравится публичность.

Человек, который не обладает актерскими качествами – возьмите, например, Януковича – все время находится в ситуации, типа «блять, шо я сказал» (пародирует Януковича. - Vinegret.cz), как будто ему неудобно. У него все время мысль, как бы сбежать от этих камер. Он искренне пытался, но не дано. Он хотел как-то процитировать Анну Ахматову, назвал ее Ахметовой, и все. У него не было тех качеств, которые были у того же Ющенко или Порошенко – вот тот ну просто артист! А люди, которые этим не обладают – это плохие президенты.

Такое ощущение, что в последнее время у Сердючки открылось второе дыхание, и она баба-ягодка опять.

Я думаю, что это от того, что я начал заниматься собой. Я себя очень плохо чувствовал в последние годы. Ты не можешь работать в таком состоянии – плохо выглядишь, нет желания. И когда я начал все это приводить в порядок, сразу появилось у людей ощущение нового витка. Мы опять едем на гастроли, опять в графике, выходят новые песни, мы снимаемся. И это только начало.

Хотя мы никогда не выходили из формы, даже работая [только] заказные концерты, мы очень хорошо были натренированы. Мы просто вышли из публичного пространства, в которое мы сейчас пытаемся вернутся. Но нас и зовут много, правда.

Тем более, нужно новый репертуар готовить, а его много. Те песни, которые сейчас поются на украинском, я написал еще лет 15 назад. Но тогда в них не было необходимости, а вот сейчас как будто все вовремя. И мне очень нравится текст – очень хороший. Я на украинском вообще лучше пишу тексты. «Есть предложение проснуться утром вдвоем» - на украинском как-то мягче звучит. И мне очень хочется «работать» песни, которые я сейчас записываю.

Понятно, что люди ждут песен из своих воспоминаний. Я вижу тех, кому лет по 20, и они орут «Читу-дриту», потому что в детстве на день рождения или где-то на свадьбе их родители включали Сердючку. Среди поколения молодежи такие фанаты есть – прямо орут, сходят с ума от «Читы-дриты» или «Тук-тук-тук», и ты думаешь – боже, как время летит, что я для кого-то уже стал воспоминанием. Удивительно.

Сейчас многие артисты молодые выступают так, словно не затрачивают себя – нет энергетики, заводки какой-то. Потому что они работают «на телефон», а не на человека. А мы всегда работаем на людей. Поэтому мы мокрые после третьей песни, хоть выкручивай. Мне кажется, вообще Сердючку нельзя смотреть по телевизору. Только на концерте ты понимаешь энергетику зала, когда идет объединение сцены и зрителя, и все видят, что импровизации происходят здесь и сейчас, что это не заготовки столетней давности. Сердючку, конечно, надо смотреть вживую.

Вы можете себе представить ситуацию, при которой приехали бы в Россию на гастроли?

Конечно. Когда наступит победа над путинским режимом, я приеду. Потому что я выступаю для людей. Я понимаю, что люди в России либо одурманены и сошли с ума, либо просто боятся. Но мы же спокойно думаем о том, что поедем в Германию – сейчас часто приводят эту аналогию. Но такое же было отношение и к немецкому языку. Я даже застал стариков, которые не могли слушать немецкий язык, настолько сильно он был связан со страхом и годами оккупации. И естественно, я понимаю людей, которые теперь в ужасе от русского языка. Режим Путина – это преступный режим, но он кончится.

Можете сказать словами вашей песни, что все будет хорошо?

Я это знаю, конечно! Все будет хорошо! По-любому.

 

Подписывайтесь на наш TELEGRAM-канал, там новости выходят быстрее


Джамиля Андреева: как начать сниматься в кино в Праге и сколько на этом можно заработать
«Я за то, чтобы слушать музыку в темноте» – украинский композитор Денис Деркач о предстоящих гастролях в Европе