Пятая волна: без вины виноватые?
1.
«Мы [россияне] все виноваты в том, что ситуация дошла до той точки, до которой она дошла. Больше двадцати лет… было очевидно, что все закончится большой кровью. Нас есть, за что не любить, и нас есть, за что ненавидеть», – заявила журналист «Новой газеты» в своем интервью, вышедшем под заголовком «Россияне все виноваты» в издании «Новая Польша».
«Виноваты в войне России против Украины все 145 млн россиян, которые хотели ездить на японских машинах, пить французское вино и пренебрегать правилами сосуществования стран, поддерживая своего тирана». Заявила в видеообращении ведущая телеканала «Дом» Светлана Леонтьева.
«Пропаганда… поймав нас на крючок имперской ностальгии, дав нам ощущение сопричастности к великой исторической миссии… делает мой народ причастным к военным преступлениям», – объявляет писатель Дмитрий Глуховский в эссе «Я не хочу в это верить».
«Все», «145 млн», «мой народ»… Это – лишь три призыва обобщить и разделить вину. А их немало.
2.
Странное дело! В советское время порой и открытые диссиденты, и кухонные противники режима, себя с ним отождествляли. Не замечая того.
Как? Ну, скажем, власть творила зло. А они, обличая его, говорили: «это мы». Пример: в 1940-м НКВД в Катыни расстрелял польских пленных, а диссиденты спустя годы заявляли: «Да как же мы извращаем историю… Ведь Катынский-то лес – наших рук дело». Об этом с изумлением писал Василий Аксенов в провидческом романе «Остров Крым».
Еще примеры? В 1968-м вожди СССР ввели танки в Чехословакию, а их противники возмущались: «Позор! Наши танки в Праге!» А когда в 1980-м советские войска вошли в Афганистан, те же люди восклицали: «Агрессия! Что мы там делаем!?» Хотя их там и близко не было.
Аксенов считал это «полнейшим отождествлением себя с властью». Очевидно, тайная привычка ее критиков к такому подспудному слиянию и побуждала их ощущать вину за ее дела, к которым они имели лишь то отношение, что жили в СССР.
В чем же его истоки? Может, в привитом всем социальным слоям Союза чувстве полной подневольности государству и единства с ним? И при этом – восприятие государства и страны как единого целого, а себя – как его части. Было для них это государство своим? Нет. Но странным образом оставалось нашим. Отсюда, видно, и вытекло это самое мы.
А значит – и чувство вины за злодеяния по сути своей и чуждые, и чужие.
3.
Трижды блажен тот, кто может остановить зло, – писал видный германский прозаик-гуманист Вольфганг Кёппен, – но блажен и тот, кто не принимает в нем участия.
Я понимаю это так: надо быть честными с собой и признать: не многим жителям нашего мира хватает власти предотвратить или прекратить то, что они считают злом. Слишком часто такое людям не по силам. Но даже сознательное неучастие в нем – достойная позиция. Не говоря уже об открытом отказе и публичном осуждении. И впрямь: если ты ведешь себя так, где у тебя основания для чувства вины?
Чтобы их иметь, надо включиться, поддержать или оправдать. То есть стать участником или одним из тех, кто открыто за. Причем не факт, что они ощутят себя виноватыми.
И что? Тебе надо виниться за них? И страдать вместо них? Это можно. Но – нужно ли? Если ты не с ними, то – с какой стати?
4.
С чего бы чувствовать себя виноватыми покинувшим Германию авторам – Клаусу Манну – издателю амстердамского либерального журнала «Die Sammlung», Томасу Манну – ведущему из Штатов антинацистские передачи, Генриху Манну, написавшему в 1943-м в Лос-Анджелесе роман «Лидице»? Или лидеру социал-демократов Отто Вельсу, до самой смерти боровшемуся с нацизмом в эмиграции? Или Вилли Брандту – в 1930-40 годах участнику сопротивления и будущему канцлеру ФРГ, преклонившему колена в мемориале Варшавскому гетто в знак покаяния миллионов немцев. Но ему-то лично в чем было каяться?
Отвечает ли за маккартизм Чарли Чаплин, вынужденный из-за него покинуть Штаты? И в ответе ли за белый расизм белые борцы за права черных?
В чем вина за вторжение в Чехословакию тех, кто в августе 1968-го осудил его на Красной площади? А за советский тоталитаризм – бежавших от него и изгнанных им Аксенова, Войновича, Галича, Гладилина, Максимова, Некрасова и других его критиков? И не только людей искусства. Вовсе нет. Тех были десятки. А других эмигрантов по идейным мотивам – тысячи. Вспомним алию.
В чем им винить себя? В кампании против безродных космополитов? В подавлении венгров в 1956-м? В новочеркасском расстреле 1962-го? В посадке Синявского и Даниэля в 1966-м? В разгроме Пражской весны в 1968-м? В арестах инакомыслящих? В ссылке Сахарова в 1980-м? В Афганской авантюре?
В том, что им долго не хватало сил одолеть советский тоталитаризм, а многие не дожили до его краха? Или в том, что они все не погибли, а жили и трудились за границей, а мы слушали их на «Свободе» и читали их книги?
5.
Ну а 18000 российских деятелей культуры, в том числе и членов ПЭН-Москва, членом которого я имею честь состоять, подписавших письмо против военных действий в Украине сразу после их начала? В чем каяться им?
Справедливости ради напомню: через неделю после 24 февраля агентство Regnum сообщило: «Свыше 150 деятелей российской культуры подписали письмо, выражающее поддержку решения президента России начать военную операцию по денацификации Украины». С точки зрения этих 150 писатели, музыканты, художники, артисты, подписавшие письмо против, виновны. Но самим-то им зачем виниться?
А 1800 задержанных 24 февраля на протестах в России? В чем их вина? А фигуранты дел, возбужденных на основании закона № 32 от 4 марта? А эмигранты – участники множества больших и малых выступлений за мир вне России? Те, кто помогает беженцам – кормит их и селит, организует занятия языком для взрослых, школы и досуг для детей?
Впрочем, возможно, кто-то из них, уехавших, скажем, в Чехию в начале 2010-х, скажет: нет. Мы виноваты. Разве не мы в начале века не заметили эволюцию режима в сторону автократии? Разве не мы осваивали тогдашние творческие и деловые возможности, вместо того чтобы ее остановить? Разве не мы не использовали шансы протестов 2011-2012 годов? И разве не это открыло дорогу насилию и войне?
Что тут ответить? Каждый вправе ощущать вину. Как и правоту. Но, положа руку на сердце, кто в начале века мог знать, что случится через 20 лет? Это из нашего сегодня легко (и то – не всем) увидеть ошибки прошлых лет. Но кто был пророком тогда?
6.
Меж тем, ни в советское время, ни в какое другое власть угрызения совести не терзали. Они ей не присущи. А своих измученных чувством вины критиков она обыскивала, отправляла под следствие, судила, сажала, вынуждала уехать или изгоняла.
А те и в изгнании порой повторяли привычное «мы». Но всё же отвыкали. Повторяют и сейчас. Сумеют ли отвыкнуть? Или всё же советское общество, где выросли многие из нас, внедрило коллективистский подход даже в тех, кому не близки ни коллективизм, ни политика российских властей? Возможно. Но, я вижу, что призывы ощутить за нее коллективную вину, не близки тем, кто, деятельно отвергает войну.
Как писатель, я считаю вопрос о коллективной вине и покаянии, как и любой другой – уместным. Но рассматриваю его в плоскости действия. А значит уместен и ответ: я не участвую в зле. Я ему сопротивляюсь. Я не впустил его в число моих норм, отличаю его от добра и отвергаю.
Если исходить из того, что общество – это совокупность личностей, и каждая – субъект деятельности, то возможна только личная вина за лично содеянное зло. Откуда в такой картине мира взяться моральной категории вины общей, которую, как считают иные полемисты, люди обязаны испытать?
Полагаю, слова «обязаны» и «общая» неприменимы к чувству вины. А за чужие дела – особенно. Пусть ее чувствуют – каждый в отдельности – те, кто творит зло. И каются.
7.
Иное дело – коллективная ответственность. Если кому-то грань между ней и виной неясна, напомню: вина – это то, за что платит совершивший зло, а ответственность – плата. Добровольная или вынужденная. И тут все сложнее. Так как бывает, и часто, что за вину одного, нескольких или пусть даже многих, но всё же ограниченных числом людей, отвечают даже не коллективно, а массово. Те, кто ни в чем не виновен. И, на беду, это тот случай, когда на вопрос «за что?» – не отвечают. Или его не успевают задать.
Автор статьи: Дмитрий Петров – писатель, журналист, автор книг «Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие», «Аксенов», «Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки», «Афганские звезды». Стипендиат-исследователь (Freedom Chair Fellow) в Институте международных проблем Карлова университета. Лауреат премии «RuPoR» (2012, 2014); премии в области развития общественных связей «Серебряный лучник» (Москва, 2004); премии Silver Archer USA (Вашингтон, 2014).
Мнение редакции может не совпадать с мнением колумниста
Подписывайтесь на наш Telegram-канал, там новости выходят быстрее
