Пражский «Клуб самоубийц» или история одного дома

Пражский «Клуб самоубийц» или история одного дома

Пражский «Клуб самоубийц» сейчас известен немногим. Сегодня я расскажу вам о нём, но сначала попробуйте сделать вот что. Возьмите обычную серную спичку, поплюйте на неё, а потом интенсивно поводите размокшей серой по запястью. Понимаю, что не все сейчас бросятся исполнять мою просьбу, поэтому секрет раскрою сам. Если вы будете волтузить спичкой достаточно энергично, на коже у вас останется след, очень напоминающий заживающую рану от недавнего пореза. Зачем это нужно, спросите вы? И я отвечу. Но сначала расскажу об одном замечательном доме на бывшей Почтовой улице, ныне носящей имя, жившей на ней писательницы Каролины Светлой.

Это во всех отношениях импозантное новоренессансное здание напротив ротонды Обретения святого Креста по адресу Karolíny Světlé 1035/17, возвели по проекту двух замечательных архитекторов Антонина Виля (Antonín Wiehl) и Яна Зайера (Jan Zeyer) в 1877 году. Год очень важно отметить, потому что он является отправной точкой нашего рассказа. А рассказ этот о Праге 70-х годов XIX и XX вв.

Сграффито на фасаде дома, выполненное по эскизам крупного чешского художника Франтишека Женишека, уникально тем, что это первый пример оформления пражских домов не легендарными и историческими мотивами, но сценками из жизни современного города. А чтобы было веселее пражане изображены здесь в виде так характерных для Ренессанса младенцев-путти. (Сейчас внезапно подумал об этимологии восклицания «ути-пути!», но это, впрочем, к делу не относится).

Давайте рассмотрим эти картинки внимательно. Что же открывается нашему, движущемуся слева направо, взору?

А видим мы (фото ниже) группу из трёх малышей с ружьями на плечах, шествующих под аккомпанемент военного рожка за пузатеньким офицером с гордо поднятой саблей. Кто они? Никто иные, как пражские городские снайперы, возвращающиеся со стрельбищ на расположенном поблизости Стрелецком острове. И куда же они, спрашивается, идут? Тут для фантазии открывается широкий простор. Видите характерный фонарь на домике, к которому спиной прислонился насупленный младенец с неким подобием трости в руке? Этот фонарь вполне может быть красным. Главными же клиентами краснофонарных заведений как раз были военные и студенты. Но движемся дальше.

Хмурый путти с тростью — это так называемая «ворона» — сборщик пошлины за проход по мосту. Должность у него малопочтенная, так что выражение лица соответствующее. На мостовой башне можно прочесть имена архитекторов здания, помещенные сюда Женишеком в виде своеобразного камео.

На следующей сцене видим молочницу, привезшую свежие масло, молоко, сметану, сыр, и тут же что-то взбивающую. Не исключено, что и бодяжущую, кто их этих молочниц знает.

А рядом под зонтиком классическая баба-торговка с классическими яблоками ли, апельсинами ли, картошкой? За ними две городские сплетницы за чашечкой кофе или модного горячего шоколада обмениваются последними, принесенными на сорочьем хвосте, слухами. Несчастного инвалида-шарманщика, наблюдающего за ними, можно и пожалеть, но мы присмотримся к нему повнимательнее и обнаружим, что инвалидность его липовая, как тот протез, просто пристегнутый к здоровой, подогнутой ноге.

Сцены в центре композиции изображают само возведение здания, так сказать, производственный момент. Подробно на них останавливаться не будем.

Но внимательно приглядимся к следующим. Видите там один высовывается из какого-то ящика, а другой протягивает ему что-то извлеченное из огромной корзины? Это, друзья мои, ничто иное, как пример классического пражского фастфуда. На сценке один из строителей, который сейчас бы выскочил на пару минут за ближайшей шавермой, покупает у торгующего вразнос колбасника пару горячих колбасок.

Рядом с этим примером утоления гастрономического голода видим попытку удовлетворения голода плотского: молодой повеса, учтиво сняв шляпу, нашептывает что-то, по всей видимости достаточно пикантное, на ушко юной студенточки музыкальной школы, возвращающейся в сопровождении подруги с занятий. Прислонившийся спиной к стволу дерева, сидит на скамейке радующийся хорошей погоде старичок и внимательно наблюдает за этой сценой, должно быть вспоминая, как сам был рысаком кода-то.

Ну и завершается всё вполне закольцовано: начавшись водой, в воду и уходит. Точнее в лодчонку под названием «Молния», в которую бравые матросики приглашают на прогулку томную даму, защищающуюся парасолькой от лучей палящего солнца.

Не забыли ещё про «Клуб самоубийц»?

Если картинки на фасаде дома рассказывают нам о повседневности 1870-х годов, то с повседневностью 1970-х связано название заведения Hostinec u Rotundy. Именно здесь, собственно, заявленный в заголовке клуб, и располагался. По вечерам в пивной под яркой вывеской собирались пражские «манички». Так называли, да и теперь ещё называют, представителей субкультуры, родственной хиппи, носящих длинные волосы. Подробнее желающим я расскажу о них на своей экскурсии, посвященной тоталитарной Праге. Здесь же отмечу, что манички делились на разные подгруппы. И вот именно в нашем заведении у ротонды собирались те их представители, которых называли «мазачи». (Нет, не по ассоциации с Мазаччо — великим художником итальянского Возрождения, конечно. Хотя и жаль).

Мазачи были те, кто мог похвастаться наличием следов от порезов, свидетельствующих о попытках вскрытия вен, на запястьях. Чем больше таких следов, тем выше статус горе-самоубийцы. Впрочем, как и в случае с псевдоинвалидом-шарманщиком над входом, находились и те, что шрамы от порезов лишь имитировали. Тем самым способом, о котором я рассказал в самом начале.

Автор статьи - Константин Гербеев, гид и основатель клуба "Пражский путешественник".

Подписывайтесь на наш TELEGRAM-канал, там новости выходят быстрее


Средневековое шествие напомнило о забавной легенде Карлова моста: фотоотчет
В каких ситуациях пассажирам следует обращаться к водителю трамвая: полезное видео